Уйгурка

Из динамиков под потолком заиграла знакомая песня – она внезапно перенесла меня в воспоминания о жарком лете семь лет назад, когда мы ещё были студентами… в той кафешке на Соколе тоже играла «Being Boring» дуэта «Pet Shop Boys». И нам, действительно, никогда не было скучно! Помню, как мы всей компанией громко смеялись, распивали коктейли, выбегали покурить на задний двор – официанты уже знали нас и не обращали внимания. В том кафе, когда все убежали курить, я впервые поцеловал Алию…

Интересно, где она сейчас? Так давно не видел её, а ведь влюбился без памяти в эту жгучую брюнетку, когда был первокурсником. Всё, что осталось от тех чувств – мы «в друзьях» на фейсбуке. И вдруг меня передёрнуло – вспомнилось, что рассказал Герман на кофе-брейке. Моё сознание утром загнало поглубже важный факт, а сейчас уют магазинчика и музыка усыпили бдительность рационального. Я вдруг осознал, что раньше не задумывался о важной мелочи – моя первая сильная любовь, моя первая женщина была… уйгуркой".

Уйгуркой...Это ли меня так взволновало? А если бы она оказалась казашкой, кореянкой или удмурткой, чувашкой, татаркой или башкиркой...или еще какой-нибудь представительницей больших или малых тюркских народов на бескрайних просторах Евразии? Дело здесь, по всей видимости, не в том что она уйгурка, а в том, что она была такой ярко выраженной этнической внешности. Жгучая брюнетка, чуть раскосые глаза с поволокой, бархатный таинственный взгляд. О такой хочется знать о чем она думает, кто ей нравится, и почему. Одевалась она странно, старомодно что-ли, но выглядела все равно классно, естественно так как сама природа. Но она была не просто красивой телкой с сиськами. В ней чувствовалась что-то еще, связь со своим этносом, какая-то целостность характера. Наверное, это меня в ней и привлекло.

А кем был я? По этнической принадлежности – сплошная дружба народов, там всех хватало и русских, и немцев, и армян, и татар, и литовцев. Даже еврей какой-то затесался, то ли в четвертом, то ли в пятом колене. Ну, а по внешности я вполне себе русак. Светлые волосы, светлые глаза. В глазах и носе, правда, есть что-то такое не славянское. Поэтому и очки ношу. Не люблю в предках особенно ковыряться. Дед по отцу был коммунистом, даже КГБ-шником, чекистом. Что он там делал не хочется знать. А другой дед был доцентом-атомщиком. Работал на почтовом ящике. Бабуля говорила, что он бомбу делал. Родители встретились на одной из вечеринок золотой молодежи, прожили вместе три года и развелись. У обоих теперь другие семьи, другие дети. А я вроде как никому и не нужен. Жил я с бабушкой Агнессой Васильевной, царство ей небесное. Легко она умерла. Утром просто не проснулась. А я так и остался жить в той же квартире, в которой вырос. Денег она мне тоже оставила. Не то чтобы много, но на безбедное студенчество оказалось достаточно. Вот универ закончил без напряга. Так мы с Алией и встретились. Как сейчас помню.

Вышел я из институтского здания покурить на улицу, и присоединился к группе студентов-курильщиков. Перекинулся с ними парой слов о зачетах, экзаменах, козлах-преподах, и заметил Алию. Я и раньше замечал её в институте. Да и кто её мог бы не заметить? Особенно эти огромные, черные с поволокой глаза. Наши взгляды скрещивались. Но не было удобного случая – то я, то она спешили. Сейчас она стояла в окружении трех парней. Один из них – долговязый, что-то втирал ей про небо и ветер, указывал на якобы вырисовывающиеся вверху странные формы, силуэты лиц и сказочных животных…

Таинственная, Алия ничего не отвечала, слушала его, казалось, вполуха и медленно глубоко затягивалась. Я прикинул, что если я вмажу этому парню по кадыку, то даже если он и не упадет, то закашляется и заткнется – и смаковал эту мысль, так же, как Алия смаковала вкус сигареты. Порыв ветра сорвал с её головы беретку, и так как я стоял сзади, то успел её поймать.

Алия обернулась и посмотрела на меня в упор. Я тоже смотрел на неё, не отрываясь, и просто утонул в её больших, раскосых, черных глазах. Казалось, я мог бы смотреть в них целую вечность.
– Спасибо. Ты ловко поймал мою беретку. – Я был так парализован её взглядом, что толком не знал, что ответить.

– Ветер тут – будь здоров, – я, сделал шаг вперёд и подвинул плечом одного из парней.

– Ветер? – повторила Алия несколько пренебрежительно, и еще раз затянулась, кончик сигареты на
мгновение стал красным, а ветер сразу сорвал пепел.

– А что, для вас это не ветер?

– Мы пойдем, Алия, - сказал один из парней.

– «Всё нас из дому гонят дела, дела, дела...» – напел долговязый часть песни Окуджавы.

И, посмотрев на нас с Алией, в шутку с осуждением покачал головой и зацокал.

– Здесь ветер в дома упирается, а у нас в степи вольно гуляет.

Мне тоже нужно было уходить, следующая лекция вот вот должна была начаться, но как я мог уйти?

– У вас это где?

– Много будешь знать, скоро состаришься.

– Вот ты какая?

– Да вот такая, как есть. Не нравится?

– Наоборот. Очень нравится.

Алия усмехнулась.

– Пойдем, господин следователь. – она слегка толкнула меня локтем в бок. – Сейчас лекция начнется.
С тех пор лед тронулся. Я не упускал момента подойти к ней, когда её видел. Иногда я провожал её до общаги. Она никогда не пускала меня во внутрь своей «клетки» как она выражалась.

– Я вольная птица. А меня в клетку посадили.

– А как же ты там жила, в Казахстане?

– Там другое дело. Там есть степь. Я на коне я люблю скакать. – А ты где живешь?

– Да, здесь недалеко...

– Тоже в клетке?

– Ну по сравнению со степью, пожалуй да, а по сравнению с общагой, приволье. Она посмотрела на меня, казалось с интересом.

– А твои родители строгие?

– Может для кого-то и строгие, да только не для меня.

Видно было что она хотела спросить больше, но остановила себя.

Пару раз мы уже сходили с ней в кино и настал тот день, когда я её поцеловал. Мы с ребятами сидели в нашей кафешке на Соколе, и играла «Being Boring» дуэта «Pet Shop Boys». Мы громко смеялись, по каждому ерундовому поводу, и распивали коктейли. Смеялись, наверное потому что просто были молоды и здоровы. А когда все выбежали покурить на задний двор я остался с Алией вдвоем. Момент был волнующий, и воздух казалось стал вязким, как машинное масло. Сначала, в последний момент сближения лиц, она отвела губы, и мой поцелуй пришелся куда-то в щеку. Но я был настойчив, и я впервые почувствовал тогда их трепет.

Один раз, я пригласил всех друзей к себе на Хэллоуин. Ну и Алию, конечно. Все-таки бабуля, царство ей небесное, оставила мне квартиру; в хорошем месте, рядом с Соколом. Все в костюмах пришли. Я пиратом оделся, а Алия пришла в национальном костюме.

Я долго готовился к этому вечеру. Квартиру вычистил, паркетные полы протер специальной жидкостью, пыль с картинных рамы убрал. Елку купил, нарядил, всё чин-чинарем. Закупился – ну и ребята, конечно, с собой принесли. Пришло десять ребят и шесть девчонок. Получилось хорошо, весело.
Алия долго ходила по квартире и смотрела картины, читала фамилии художников. У бабули в основном авангардисты висели, еще с советских времен. Мне-то они по барабану, но знаю, что ценные.

Потом пошли тосты, музыка, танцы. Алия даже восточный танец станцевала. Все её приглашали, ну и со мной, конечно, танцевала.

А во время медляка обняла меня за шею, в глаза заглянула так глубоко и усмехнулась.
– Хороший ты мужик, Стас – потом расхохоталась. – Только не думай ничего такого, – она сняла одну руку с моей шеи, помахала пальцем перед моим носом. – Я наклюкалась и вышла из моей реальности. Я плывууууу.... ууууу... ууууууу.

Алия отвалила голову назад и я с наслаждением смотрел на вырез её блузки.

После танца мы пошли на кухню и там целовались.

– А какая она – твоя реальность?

– Все-то ты хочешь знать. Реальность – это что-то большое, огромное, неподвижное, вечное.

– Я хочу стать частью твоей реальности.

– Ты? – она рассмеялась. – Ты, мы с тобой – просто рябь на воде, – она слегка нажала пальцем на мой нос. –

Рябь на воде... на воде... – она повторила уже как бы риторически.

Когда нужно было уходить, она c трудом держалась на ногах. Бормотала опять что-то о жизни, неподвижности, четырех ветрах, узорах на звездном небе...

– Хочешь, я поеду с тобой?

– Куда и зачем?

– Отвезу тебя домой.

– Мы поедем, мы помчимся, на оленях утром ранним... Ты любишь эту песню? Нет, чего я спрашиваю? Ты же любишь всю эту модную попсу... Нет, никуда я не поеду. Я растворюсь здесь, – она указала рукой на диван. – А сейчас отведи меня в ванную. Мне там нужно остаться одной. Совсем одной.
Я слышал, как её выворачивало. Стоял рядом с дверью.

– Как ты там?

Она не ответила, я только услышал воду в кране.
Наконец, она вышла – бледная, без макияжа.

– Я поеду.

– Куда ж ты сейчас поедешь? Уже три часа ночи. Метро уже закрыто, – я испугался, что она меня неправильно поймет. - Ты не бойся. Иди в спальню, а я буду спать здесь, – я указал рукой на диван.
Алия взглянула на меня как-то странно. Я провел её в спальню и посадил на кровать.

– Спокойной ночи.

– Куда ты пошел? – сказала она чуть хриплым голосом. – Сегодняшняя ночь – особая. Я так чувствую. В такой день я не хочу быть одной. Будем с тобой делать рябь на воде.

В эту ночь, волшебную ночь, я влюбился в Алию. Правде пришлось с ней сходить в мечеть на Новокузнецкую. Там мулла что-то такое говорил. Тюбетейку мне на голову надели. Ну да это ерунда. Для меня все одно, что церковь, что мечеть, что синагога.

---

И жили мы хорошо. А как она готовила! Я наверное килограмм десять прибавил. Один раз только поругались. Вернее она на меня разозлилась и все из за моей глупости. Мы смотрели ролик на Ютубе, где китайцы прессовали уйгурцев в лагерях политического воспитания. Она вскочила и все ходила по квартире и возмущалась. Вся красная стала. Плакала. В глубине души то, конечно, что мне до этих уйгуров? Алии для меня было вполне довольно. Но мне, конечно, нужно было её утешить, войти в положение. А я как назло был голодный, пошел на кухню и стал манты есть. Вкусные такие! А она так закричала на меня. «Ты, мол бездушный, ты ничего не понимаешь! Да и как ты вообще можешь понять – КГБистское отродье!»

Бродя по магазину, я вдруг увидел своё отражение в зеркале. Улыбнулся себе. Отлично выглядишь, парень! Длинное чёрное пальто, ухоженная светлая борода (спасибо барбершопу), голубые глаза за стёклами очков в дорогой оправе. Линзы-нулёвки, у меня хорошее зрение, но в этих очках я выгляжу серьёзным и ответственным менеджером.

Сейчас на улице мерзкая мартовская метель, и я просто греюсь в этом магазинчике, ожидая такси. Здесь чисто, уютно и едва уловимый аромат… умеют торгаши создать атмосферу!

Впрочем, у Алии всё хорошо – она где-то в Москве, может быть, её место в офисных джунглях совсем рядом с моим, но теперь нас разделяет стена дедлайнов, скрепленная щелчками степлеров и узами печатей…
Так таки не видел? Какой же я лицемер! Пытаюсь обдурить сам себя. Я прекрасно знаю, что с ней сталось. Видел её за рулем шикарного «Мерса» – красивой и загадочной, как и тогда, три года назад, когда после защиты диплома Алия вдруг сказала мне, что уходит.

– Как же ты уйдешь, ведь мулла нас поженил?

– У нас с этим просто. Как поженил так и развел.

Все студенческие годы мы были вместе, и я был сильно шокирован, сидел отупевший без движения пока она говорила мне о том, какими разными мы оказались, и о том, что она нашла человека, который её понял, с которым она – действительно часть единого целого.

Кроме того он купил ей крутой серебряный «Мерс». Конечно, с таким можно чувствовать себя частью целого.

И вот я брожу по магазинам, и, глядя на своё отражение в зеркале, улыбаюсь и говорю себе, что я отлично выгляжу, что на мне длинное чёрное пальто, и что у меня ухоженная светлая борода, и голубые глаза, которые смотрят значительно из-за стекол очков в дорогой оправе, и я выгляжу прямо как серьезный и ответственный менеджер.