Громкая премьера театрального сезона МХТ им. Чехова – драматический пластический спектакль «XX век. Бал», который поставила хореограф Алла Сигалова в неожиданном соавторстве с Константином Эрнстом, вызвал бурные и противоречивые мнения.
Безмолвная беспристрастная летопись столетия в России, обозначенного двумя римскими крестами, с полной кастрацией даже намёка на политическую оценку происходящих событий. Зритель здесь всего лишь свидетель – не судья. И даже, правильнее сказать, отвлечённый созерцатель бесперебойного конвейера событий, которые неутомимо штамповала эта долгая, и по страшному красивая эпоха.
Создатели спектакля дали редкую возможность взглянуть на жизнь сограждан через культурные вехи, увидеть крах империи Российской, рождение империи Советской, наблюдать за трансформацией человека русского в советского плакатного гражданина. Для воплощения этого замысла в спектакле использовали богатый, разнообразный, но очень разнородный «инструментарий», были задействованы культовые имена, музыка, песни, живопись, скульптура, одежда, движения, кинофильмы, театральные постановки, кинохроника, фотографии, события, литература, поэзия, привычки, быт. Сценография феноменальная. Поначалу хотелось уточнить это спектакль или кино? Спектакль.
Костюмы до 60-го года создавала театральный художник Мария Данилова, а после 60-го винтажом из своих запасов поделился историк моды Александр Васильев. Все два действия актеров от зрителей отделял почти невидимый прозрачный экран, поверхность которого служила фоном для световых потрясающих эффектов. На зрителей мчался поезд, шел настоящий снег, под дождём бежала та самая девушка, которую придумал Шпаликов и снял Данелия, транслировались кадры кинохроники и многое другое.
Зрителей посадили в поезд Времени, стрелки часов отвели назад и путешествие началось.
Первая половина почти безмолвна. Вторая более театральна. Оба действия поражают безупречной хореографией, великолепной пластической игрой актёров, роскошными костюмами и гримом, и повторюсь, потрясающей сценографией. «Старые» герои и современная реальность резко контрастируют друг с другом. Белладонна в глазах, длинные мундштуки и хэндбэнды с пером поменялись на скрипучие кожанки и военную форму. Вместо дамы с собачкой появляется новая героиня – комиссарша из «Оптимистической трагедии». Плач Пьеро Вертинского стал хрипом Гамлета Высоцкого. Толпы распоясавшихся матросов заменились толпой фанатов на концерт Вана Клиберна. Пуля в виске Маяковского и петля на шее Есенина сменились на психушку Бродского. Вычурная театральность декаданса уступила место «Таганке» Любимова. На смену ванильным «Весёлым ребятам» приходит горечь «Ностальгии» Тарковского. Слёзы вдов в Отечественную войну и слёзы от проводов Олимпийского мишки. Выстрелы во врагов сменились выстрелами в своих. Вера в светлое будущее заменилась обречённой безысходностью Нилова из «Утиной охоты». Вместо танца босоногой Айседоры Дункан – рок-н-ролл в исполнении работницы железнодорожного транспорта Жанны Степановны Драник в программе «А ну-ка, девушки!». К слову заметить, блестящие работы Ольги Ворониной и Ирины Пеговой.
Многослойное миксование реалий и иллюзий, жизни и смерти, радости и страданий, встреч и разлук, страха и свободы, несуществующих и реальных персонажей достаточно сложная задача для пластического спектакля. Первое действие заканчивается салютом Победы и бестактно прерывается антрактом. Исторические страницы второго наполняются уже собственными воспоминаниями, но, тем не менее, больше похожи на мелководье, хотя также включает в себя множество культурных и культовых примет и имён времени. Только отчего-то накал драматургии ослабевает, многоэтажность композиционной структуры становится шаткой, проседает, значимость событий на фоне предыдущей половины века несколько теряется, размывается, то ли их так мало, что подтянуты почти все, то ли они мелки калибром и не дотягивают в сравнении, чтобы достойно презентовать породившие их годы, то ли это заслуженная закономерность общественных изменений. Но даже эти предположения более приемлемы, чем молчаливое осознание горькой правды, которой так хочется избежать. Всё что происходит, какое этому можно дать определение – страшный сон, нелепый сюр, вселенская несправедливость, козни демонов или искупление грехов человечества? За что страдала Россия? Нет ответа.
Не забыты ни стиляги, ни фарцовщики, ни интердевочки, ни вещевые рынки, ни пьянство сограждан, звучат песни Кобзона и Магомаева, Бродский читает стихи, голос Визбора звучит с магнитофонной бобины, Гагарин летит в космос «выполняя задания партии и правительства», Роднина и Зайцев танцуют свою незабвенную «Калинку», не забыты и малиновые пиджаки вкупе с лунной походкой Майкла Джексона, и как-то совсем незаметно эпоха обнуляется. Спектакль, начавшийся божественно красиво и акварельно, заканчивается карикатурно, но не по форме, она безупречна, а по сути. Начался спектакль как «Бал», потом стал «Грустным вальсом», «Маршем», «Реквиемом», «Поганым плясом», а финишировал блатным шансоном и корпоративным банкетом по встрече 2000-го года. За что страдает Россия и что нас ждёт впереди? Нет ответа.
Текст: Наталья Анисимова
Фото: Сергей Милицкий