В защиту отца Всеволода Чаплина

Вчерашнее выступление протоиерея Всеволода Чаплина на «Эхе Москвы» наделало предсказуемо много шума. Мне, конечно, весьма симпатичен отклик портала «Православие и мир», напомнившего христианам, почему им не с руки одобрять репрессии. Но, если говорить прямым текстом, а не притчами, то Чаплин тут совершенно в своём праве. Его не только не за что привлекать к ответственности, но и давать его высказываниям моральную оценку — неуместно.

Стороннику любой из авраамических, монотеистических религий свойственно, в отличие от язычника, исходить из аксиомы, что Господь Бог, сотворивший мир и всё живое в нём — всемогущ. Из этого допущения вполне логично и закономерно следует именно тот вывод, который озвучил в своём выступлении отец Всеволод. Если мы убеждены, что Бог был в состоянии спасти Россию, скажем, от Тамерлана, а евреев — от погрома в Сузах и от казней египетских, то совершенно логично предположить, что Он мог защитить Россию от ГУЛага, Европу — от Гитлера, армян — от резни 1915 года, евреев — от Холокоста, а жителей Кампучии, Руанды, Уганды и Дарфура — от геноцида. Если Господь не вмешался в ход этих трагедий, если Он многократно допускал гибель невинных от рук злодеев — и в ветхозаветные времена (см. Плач Иеремии), и в новозаветные (см. избиение младенцев, казнь Христа и апостолов), и в последующие 1900 лет, то тут одно из двух. Либо Господь не всемогущ, либо Ему так было угодно.

Принимая всемогущество Господне за аксиому, приходится заключить, что так Ему было угодно. Чуть перефразировав это умозаключение, получаем ровно тот самый тезис, который протоиерей озвучил в эфире «Эха Москвы»: массовые убийства — дело богоугодное.

И право отца Всеволода в это верить, и его право публично заявлять о собственной вере защищено Конституцией РФ.

Если мы хотим доказать, что отец Всеволод заблуждается или кривит душой — стоит просто привести аргументы, возражения по существу, конкретные указания на изъяны в его немудрящих логических построениях. Человеку, знакомому с текстом Библии, не составит труда объяснить тем же самым слушателям «Эха Москвы», что не все истории, рассказанные в этой книге, даны верующим как эталон правильного поведения и пример для слепого подражания. Скажем, в четвёртой главе книги Бытие мы читаем, что первый человек, родившийся на Земле, из зависти убил родного брата, и Бог ему никак в этом не помешал. Более того, Каин за это действие не подвергся никакому серьёзному наказанию: он спокойно поселился к востоку от Эдема, завёл жену, родившую ему детей, и основал для своего потомства город, который назвал в честь своего старшего сына. По логике Чаплина, это означает, что братоубийство — дело в высшей степени богоугодное.

А во второй главе той же самой книги мы читаем, что до грехопадения «были оба наги, Адам и жена его, и не стыдились» (Бытие 2:25). Если взять на вооружение логику отца Всеволода, то место всякого праведника — на нудистском пляже. Остаётся лишь порадоваться, что он сам до этого простого силлогизма не додумался: пожалуй, никто из нас не нагрешил достаточно, чтоб быть приговорённым к созерцанию протоиерея на нудистском пляже.

В сегодняшней России первое, что приходит в голову людям, услыхавшим или прочитавшим неуклюжие силлогизмы протоиерея о богоугодности геноцида — 282-я статья УК, по которой Чаплина можно теперь привлечь. Но история человечества знает немало примеров, когда людей вместо открытого спора по существу подвергали репрессиям за их взгляды. В Римской империи за публично высказанные убеждения казнили христиан, в Советском Союзе сажали генетиков. Если бы эти меры были сколько-нибудь эффективны, Европа сегодня была бы сплошь застроена храмами Афины и Юпитера, а студенты на биофаке МГУ вместо хромосом изучали бы теорию самозарождения жизни в немытых колбах товарища Лепешинской.

Истина рождается в спорах, а не в кабинетах следователей СКР или совещательных комнатах райсудов.